Хочешь мира? Готовься к войне.
Новый год и открытки я люблю. Очень люблю. 
читать дальшеВ своем советском счастливом детстве, наряду с календариками и вкладышами от жвачек, была у меня и своя небольшая коллекция открыток. Я их нежно хранила, любовалась, перебирала регулярно и очинно расстраивалась, если вдруг кому-то хотя бы одну приходилось дарить. Наряду с этим я отчетливо понимала, что открытки для того и существуют, чтобы их дарить, но они были такие трогательные, с к-н белочками или зайчишками, невозможно было расстаться, отчего когнитивный диссонанс во мне разверзался еще глубже.
Эти открытки потом в результате так и пропали, потому что появились более современные изделия этого полиграфического искусства, так сказать открытки нового образца, к которым мы все так привыкли теперь: глянцевые, яркие, открытки – открывашки, а не те крохотные односторонние, где еще половина была отведена под адрес.
Сразу же позволю себе объединить под понятием «открытки» не только собственно их, но и старые письма от друзей, подруг, к-т случайных шапочных знакомых, с которыми потом еще длительное время переписывалась в детстве, это наши с Ваней письма, записки с холодильника, обрывки дневников и мыслей. Для меня они все очень дороги, и дороги именно содержанием, а отнюдь не формой. Конечно, некоторые открытки – это просто к-т мини произведение искусства, ими можно просто любоваться, но по большому счету я взахлеб увлечена словами, их причудливой вязью, от которой теплеет на душе.
Я – как существо чрезвычайно слезокапое, да еще и с тонкой душевной организацией и даже где-то очень глубоко роматишное до сих пор храню практически все открытки. Складываю их в коробочку из-под любимых туфель, перевязываю ленточкой… и запихиваю в нижний ящик комода чуть ли не ногами. На данный момент это, пожалуй, единственное, что меня расстраивает в моих взаимоотношениях с бумажно-глянцевой памятью. Покуда ремонт пока не добрался до моего зала, вся эта упорядоченность остается только в моих мечтах. Однако, место под скопище моих открыток, писем от друзей, записок от моих девочек, обрывков дневников я уже узаконила. В магазинах милых мелочей регулярно присматриваю то мини-комодики, то просто глупенькие ящички в горошек для всего это трогательного хлама. Порой как представлю себе эту картину, где в зеркальной нише ровными рядами стоят мои ящички с коваными замочками с подписями по датам и с указанием содержания… аж расплакаться от счастья хочется. Когда-нибудь все это непременно случится.
Сейчас я искренне расстраиваюсь каждой открытке, потому что их банально негде хранить, чтобы они оставались в своем первозданном виде, но видели бы вы с каким нетерпением, в каком раже я рву конверты с желанием достать, наконец, открытку. И мне так приятно, так тепло, что мне пишут. По-настоящему. Ручкой. Тратят свое время и эмоции. А еще так искренне пишут. В те несколько мгновений я точно знаю, все будет хорошо. Наверное, поэтому я их и храню – у меня дома есть ежедневная возможность напитаться этим духом приятных пожеланий, которые медленно и местами все же исполняются.
… я тогда училась на 1 курсе. Это был первый год, когда я жила одна, мой первый день рождения вдалеке от дома, от мамы. Мне исполнялось 18. Перед этим моим совершеннолетием мама, конечно, собрала мне посылку (которая еще долго потом служила единственной мне едой). Помню, было много конфет – я их просила сама и открытка. Не в прямом смысле слова, конечно, - это был обычный лист из тетрадки в линеечку, который мама к тому же ужасно неровно выдрала. В мои 18 лет, находясь за полторы тысячи километров от меня моя мама написала мне открытку с поздравлениями. С тех пор прошло уже почти 10 лет, но те слова с тех пор я перечитывала всего раз. И до сих пор почти дословно помню наизусть те несколько строчек, написанных непонятным почерком моей мамы. Я физически не могу это перечитывать: сотни дурацких слов, сказанных мною по подростковой глупости, десятки идиотских поступков, те моменты, когда я была так жестока и неправа пудовой тяжестью валятся мне на голову. Мне так оглушительно стыдно, больно и обидно за маму. А она пишет мне такие слова. Я прекрасно помню, как истошно рыдала накануне своего совершеннолетия в своей крохотной съемной комнатушке на окраине Питера за стареньким письменным столом. И как хотелось к маме. Никто никогда в жизни не говорил мне таких слов. И я точно знаю, что никогда не скажет. При всей моей нелюбви к слову «никогда». И это надо знать маму, чтобы понять, чего ей стоило это все написать.
Да, с тех пор при всех наших всеобщих обещаниях и клятвах мы еще сотню раз разошлись во мнениях, рассорились и рассобачились, потому что такова жизнь, наверное. Я об этом не жалею. Может, мама еще на тридцатник мой созреет для еще одной мне открытки… не знаю, тогда мне уже теперь стоит запасаться новопасситом.
Просто, блин, к чему я это все *сижу и носом шмыгаю*. Люблю открытки. Новый год люблю. И маму тоже. И день рождения у нее 31 декабря. Так что ее появление не только в моей жизни, но и в этом посту не случайно.
читать дальшеВ своем советском счастливом детстве, наряду с календариками и вкладышами от жвачек, была у меня и своя небольшая коллекция открыток. Я их нежно хранила, любовалась, перебирала регулярно и очинно расстраивалась, если вдруг кому-то хотя бы одну приходилось дарить. Наряду с этим я отчетливо понимала, что открытки для того и существуют, чтобы их дарить, но они были такие трогательные, с к-н белочками или зайчишками, невозможно было расстаться, отчего когнитивный диссонанс во мне разверзался еще глубже.
Эти открытки потом в результате так и пропали, потому что появились более современные изделия этого полиграфического искусства, так сказать открытки нового образца, к которым мы все так привыкли теперь: глянцевые, яркие, открытки – открывашки, а не те крохотные односторонние, где еще половина была отведена под адрес.
Сразу же позволю себе объединить под понятием «открытки» не только собственно их, но и старые письма от друзей, подруг, к-т случайных шапочных знакомых, с которыми потом еще длительное время переписывалась в детстве, это наши с Ваней письма, записки с холодильника, обрывки дневников и мыслей. Для меня они все очень дороги, и дороги именно содержанием, а отнюдь не формой. Конечно, некоторые открытки – это просто к-т мини произведение искусства, ими можно просто любоваться, но по большому счету я взахлеб увлечена словами, их причудливой вязью, от которой теплеет на душе.
Я – как существо чрезвычайно слезокапое, да еще и с тонкой душевной организацией и даже где-то очень глубоко роматишное до сих пор храню практически все открытки. Складываю их в коробочку из-под любимых туфель, перевязываю ленточкой… и запихиваю в нижний ящик комода чуть ли не ногами. На данный момент это, пожалуй, единственное, что меня расстраивает в моих взаимоотношениях с бумажно-глянцевой памятью. Покуда ремонт пока не добрался до моего зала, вся эта упорядоченность остается только в моих мечтах. Однако, место под скопище моих открыток, писем от друзей, записок от моих девочек, обрывков дневников я уже узаконила. В магазинах милых мелочей регулярно присматриваю то мини-комодики, то просто глупенькие ящички в горошек для всего это трогательного хлама. Порой как представлю себе эту картину, где в зеркальной нише ровными рядами стоят мои ящички с коваными замочками с подписями по датам и с указанием содержания… аж расплакаться от счастья хочется. Когда-нибудь все это непременно случится.
Сейчас я искренне расстраиваюсь каждой открытке, потому что их банально негде хранить, чтобы они оставались в своем первозданном виде, но видели бы вы с каким нетерпением, в каком раже я рву конверты с желанием достать, наконец, открытку. И мне так приятно, так тепло, что мне пишут. По-настоящему. Ручкой. Тратят свое время и эмоции. А еще так искренне пишут. В те несколько мгновений я точно знаю, все будет хорошо. Наверное, поэтому я их и храню – у меня дома есть ежедневная возможность напитаться этим духом приятных пожеланий, которые медленно и местами все же исполняются.
… я тогда училась на 1 курсе. Это был первый год, когда я жила одна, мой первый день рождения вдалеке от дома, от мамы. Мне исполнялось 18. Перед этим моим совершеннолетием мама, конечно, собрала мне посылку (которая еще долго потом служила единственной мне едой). Помню, было много конфет – я их просила сама и открытка. Не в прямом смысле слова, конечно, - это был обычный лист из тетрадки в линеечку, который мама к тому же ужасно неровно выдрала. В мои 18 лет, находясь за полторы тысячи километров от меня моя мама написала мне открытку с поздравлениями. С тех пор прошло уже почти 10 лет, но те слова с тех пор я перечитывала всего раз. И до сих пор почти дословно помню наизусть те несколько строчек, написанных непонятным почерком моей мамы. Я физически не могу это перечитывать: сотни дурацких слов, сказанных мною по подростковой глупости, десятки идиотских поступков, те моменты, когда я была так жестока и неправа пудовой тяжестью валятся мне на голову. Мне так оглушительно стыдно, больно и обидно за маму. А она пишет мне такие слова. Я прекрасно помню, как истошно рыдала накануне своего совершеннолетия в своей крохотной съемной комнатушке на окраине Питера за стареньким письменным столом. И как хотелось к маме. Никто никогда в жизни не говорил мне таких слов. И я точно знаю, что никогда не скажет. При всей моей нелюбви к слову «никогда». И это надо знать маму, чтобы понять, чего ей стоило это все написать.
Да, с тех пор при всех наших всеобщих обещаниях и клятвах мы еще сотню раз разошлись во мнениях, рассорились и рассобачились, потому что такова жизнь, наверное. Я об этом не жалею. Может, мама еще на тридцатник мой созреет для еще одной мне открытки… не знаю, тогда мне уже теперь стоит запасаться новопасситом.
Просто, блин, к чему я это все *сижу и носом шмыгаю*. Люблю открытки. Новый год люблю. И маму тоже. И день рождения у нее 31 декабря. Так что ее появление не только в моей жизни, но и в этом посту не случайно.