Хочешь мира? Готовься к войне.
Бойтесь своих желаний, они могут исполниться.
И даже если это не желания, а так, просто слова, сказанные сгоряча и всуе, бойтесь их. И не говорите.
То, что вы вчера поносили последними словами, сегодня оказалось тем, без чего жить невозможно.
Сколько раз слова о ее смерти или пропаже срывались у меня с губ. Я так всерьез, пожалуй, никогда и не думала, а просто, просто местами было с ней трудновато, а я пиздоболка, живущая по принципу лишь бы ляпнуть. А вот оно как все обернулось. Хотя Ваня всегда смеялся: что, мол, зверята долго живут. Все фантазировал, как Ксения у нас уже школу заканчивать будет, а эти две дурищи – Нора да Джина – станут старыми пердуньями. Очень его это веселило.
Горше всего от того, что наконец мы что называется вычухали. Она стала спокойной и почти нормальной. Насколько это было возможно с ее внутренним странным миром. Впрочем, она всех преданно и бескорыстно любила. Где-то даже безоглядно.
Прости Нора. Много мы друг другу кровушки попили. И если ты где-то все же есть, я очень надеюсь, что ты вернешься, всякое в жизни бывает. Ну а если нет, то бывай. Очень хочу верить, что … все было быстро, безболезненно и не мучительно для тебя.
И ничего не осталось, одна фотография – с того самого первого вечера в моем красном углу столовой, ты сидела в почтовой коробке, мокрая после ванной и вонючая после противоблошиного шампуня, доедала третью тарелку супа и очень боялась. Так и осталась единственной эта нечеткая, плохого качества фотография с мобильного телефона.
… Выкинула твои косточки, перемыла миски, нарыдалась вчера до посинения, сегодня болит голова, опухли глаза и очень хочется спать. Твою Нормандскую страничку я оставляю с закладкой «а вдруг», но страницу вынуждена перевернуть. Ибо жить так невозможно, слишком больно. Я очень устала и измучилась за эти пару дней. Больше даже от неизвестности. Прости и бывай. Несмотря ни на что, ты была славным псом. С большими смешными ушами.
И даже если это не желания, а так, просто слова, сказанные сгоряча и всуе, бойтесь их. И не говорите.
То, что вы вчера поносили последними словами, сегодня оказалось тем, без чего жить невозможно.
Сколько раз слова о ее смерти или пропаже срывались у меня с губ. Я так всерьез, пожалуй, никогда и не думала, а просто, просто местами было с ней трудновато, а я пиздоболка, живущая по принципу лишь бы ляпнуть. А вот оно как все обернулось. Хотя Ваня всегда смеялся: что, мол, зверята долго живут. Все фантазировал, как Ксения у нас уже школу заканчивать будет, а эти две дурищи – Нора да Джина – станут старыми пердуньями. Очень его это веселило.
Горше всего от того, что наконец мы что называется вычухали. Она стала спокойной и почти нормальной. Насколько это было возможно с ее внутренним странным миром. Впрочем, она всех преданно и бескорыстно любила. Где-то даже безоглядно.
Прости Нора. Много мы друг другу кровушки попили. И если ты где-то все же есть, я очень надеюсь, что ты вернешься, всякое в жизни бывает. Ну а если нет, то бывай. Очень хочу верить, что … все было быстро, безболезненно и не мучительно для тебя.
И ничего не осталось, одна фотография – с того самого первого вечера в моем красном углу столовой, ты сидела в почтовой коробке, мокрая после ванной и вонючая после противоблошиного шампуня, доедала третью тарелку супа и очень боялась. Так и осталась единственной эта нечеткая, плохого качества фотография с мобильного телефона.
… Выкинула твои косточки, перемыла миски, нарыдалась вчера до посинения, сегодня болит голова, опухли глаза и очень хочется спать. Твою Нормандскую страничку я оставляю с закладкой «а вдруг», но страницу вынуждена перевернуть. Ибо жить так невозможно, слишком больно. Я очень устала и измучилась за эти пару дней. Больше даже от неизвестности. Прости и бывай. Несмотря ни на что, ты была славным псом. С большими смешными ушами.