Взялась читать Салмана Рушди «Дети полуночи». Наткнулась вчера на такую замечательную цитату из него.

И, призвав на помощь свой дар прилежания, она стала приучать себя к тому, чтобы любить мужа. Для этого она мысленно разделила его на составляющие, имея в виду как телесный его облик, так и привычки, каталогизируя в уме и раскладывая по ящичкам очертание губ, любимые словечки, предрассудки и предпочтения…
Каждый день она выбирала какой нибудь фрагмент А. С. и сосредоточивалась на нем всем своим существом до тех пор, пока он не становился ей близким и родным, пока она не чувствовала, как из глубины души поднимается нежность, привязанность и, наконец, любовь. Так она приучилась обожать его чересчур громкий голос, от которого звенело в ушах и пробирала дрожь; и то, что он всегда пребывал в хорошем настроении до бритья, а после – неизменно, каждое утро – становился суровым и резким, вел себя деловито и отстраненно; и смутно печальный взгляд его ястребиных глаз с тяжелыми веками, за которым, она была уверена, скрывается душевная доброта; и то, как выступает вперед его нижняя губа; и его малый рост, из за которого он раз и навсегда запретил жене носить высокие каблуки… «Боже мой, – твердила она себе, – да ведь миллион разных вещей можно полюбить в каждом мужчине!» И она продолжала трудиться без устали. «Да и вообще, – рассуждала она наедине с собой, – кто может утверждать, будто познал до конца, целиком и полностью, другого человека?» – и прилежно старалась любить и обожать его пристрастие к жареной пище, обилие цитат из персидской поэзии, сердитую складку между бровями… «Таким образом, – рассуждала она, – я всегда смогу найти в нем что нибудь новое и полюбить это, и, значит, наш брак никогда не застынет на мертвой точке».

Прочитала раз двадцать. Думаю, ну все, стала мудрой, аж сил нет. Прочитала еще раз десять – блин, я – лучшая жена на свете. Такая спокойная, милая разумная летала домой… где и узнала, что уже в субботу он уедет на 2 недели в командировку в Питер. Всю мудрость как корова языком слизала. Разверещалась как миленькая. Встала в позу «дрищ на выезде с оскорбленной невинностью», а вообще погано, сил нет.