… и глупо и странно, что мама боится моего отъезда. Я редко «разгадываю» ее, я нередко ее попросту не понимаю, а теперь заглядываю в глаза и вижу, как там плещется страх, радужными бензиновыми разводами омывая ее родные глаза.
Я часто думала, что она меня не понимает, а, оказалось, она гораздо ближе мне, чем я думала. И ведь только она одна восприняла это всерьез, не округлила глаза, расхохотавшись в ответ как бы глупо на самом деле это не было. Она одна поняла, приняла и не осудила эти мои метания, сомнения и фантазии. И в ней самой забился мой ритм моих переживаний.
Ежедневное: сидим с ней за столом рядом друг с другом. И она одними лишь глазами: ну что? Ну как? Что ты решила? Выговаривая вслух при этом лишь: что Ксения, не кашляет? И я тихонько опущу успокаивающие ресницы: все хорошо, мам. А Ксения не кашляет.
Боже, какая же она родная. И только мое глупое детство и суетное отрочество могло думать, что она меня не понимает.