По утру будто бы выспались - в половине 7 утра Матвея каким-то чудом удалось уговорить "полежать" еще немного, так что проспали аж до 8 утра.
На завтрак омлет с беконом - жирный, но нежный))) чай с травами и молоком, я будто англичанин с их файвоклоками последние года 3-4 чай без молока вообще в себя не пользую, а тут еще Ваня заварил, крепкий, ароматный, мята и чабрец, конечно.
Потом красила волосы, теперь я снова блондинка.
Сварила суп, приготовила "тюхтельки" - все свое, фарш уже больше года не покупаем, все сами; спасибо мясорубке и мультиварке.
Посмотрели биатлон, брют и помело с нами; мужчины, увы, эстафетой не порадовали.
Матвей с Ваней спят, Ксения у себя в комнате читает (очередной книжный запой - как и я сама, такой же неравномерный человек растет: если увлечется, не ест, не пьет и не спит, но читает мне в разряде увы и ударом по мордасам только фантастику. И никаких вариантов. Я же с этим со всем вообще не дружу, не люблю, фантастика для меня в некотором смысле недолитература, да и посоветовать я совсем ничего не могу.
В итоге не знаю, что дочь читает), а у меня еще 2 бокала шампанского, "Грязные танцы" по телевизору (пусть и не с "тем" переводом, но ничего не могу поделать с собой - любой фильм я могу себе позволить в любой момент, а смотрю только по телевизору, гневаюсь на рекламу и жду).
Впереди не просто половина дня: уборка всей квартиры, выглаживание Ваниных рубашек, Ксениных школьных сарафанов и Матвейцовых садовских униформ, дочерь еще надо в парикмахерскую сводить, но эти минут 30 только мои.
Рот у Матвея не закрывается, вообще.
Он говорит настолько много и настолько... всегда...
И Патрик Свейзи еще живой.
На экране.
В марте у нас первый отпуск.
Заграничье нам более, пожалуй, не по карману, обсасывала вариант поездки в Оренбург, где я родилась.
И где с тех пор более в обстановке, условно говоря, зимы не была ни разу.
Я в предвосхищении собственных 33.
Мне казалось, это будет прекрасно и символично что ли.
Тем более, что мама тоже следом за нами взяла отпуск на эти же даты.
И пусть бабушка не помнит и не знает в своих сугробах памяти о моем существовании, и я заведомо имею себе в виду, что это моя финальная поездка в город, записанный в моем паспорте как место рождения, и пусть эта поездка будет мне стоит как аналогичный по времени вояж в почти любую заграницу.
Мне надо, это правильно, так следует сделать, я даже должна, но, помимо прочего, там живет мой атец и я не могу.
Я не хочу ехать в город, отравленный его существованием, и слушать его дешевую философию.