Посмотрела "Одинокого мужчину" и "Хлою". В последнее время я стала странной, перестала интересоваться сюжетом, нахожу удовольствие в видеоряде и диалоге, циклюсь на отдельных мгновениях, значения которых понимаю или я одна или ни хера не понимаю даже я, но, блять, цепляюсь. Но оба фильма при всей их исключительной непохожести имели финалом сюжета смерть.
Такому человеку а-ля ебанько в принципе больше ничего не надо, по этой причине полночи я провела в состоянии "что-то Славик я очкую", дурно спала и видела не менее идиотские сны.
... Рано утром, когда они пересели на другой поезд, позвонил Ваня. Поговорив с ним и испив водицы, я к-т грустно и обреченно, отметила, что, блин, на улице уже светло, и вряд ли мне уже доведется заснуть. На часах было 8 утра.
Надо ли говорить, что проснулась я от надоедливой трели телефона далеко за полдень.
К чему я все это?
К тому, что у нас дома плакать запрещено категорически, смертельно. И мой единственный любимый ребенок живет в моих правилах. Крутилась в зеркалах в новых джинсах и кедах, была преисполнена позитива и прочего подъема. В последние минуты, еще перед тем, как меня из вагона выгнал проводник, как и я сама, моя дочь просроченным воздушным шариком сдулась и... заплакала... мамочка, мамочка
кроме того, что я скончалась миллиарды раз,
поняла, что это приятно, это все мне, дурной, непутевой матери,
я совершенно не знала, что могу сказать и чем могу утешить, поэтому совсем внезапно
Теперь, без них, я хожу и тяну свои обветренные губы в этом слове: тащу мусор и одними губами шепчу "Испания", слушаю Ванину Металику, она громкая, и кричу "Испания", Испания, Испания, Испания... те дни, когда она будет со мной, когда мы будем все вместе.